Сказки

Сказки совенка, записанные его учеником

Сказка 12. Музыкальные птички

Мы с совенком сидели у костра посреди сказочного леса. В то время я был еще новичком и только начинал знакомиться со сказками. Из-за своей непривычной для обычного человека плотности пребывание в сказках поначалу очень утомляло меня.

Наступал момент, когда меня начинало клонить в сон, и я ничего не мог с этим поделать. Я засыпал прямо сидя у костра, и поэтому мое знакомство с первыми сказками часто происходило именно во сне. Со временем я пришел к выводу, что быть сразу в двух сказках одновременно — в одной из которых я сплю, а в другой путешествую — довольно удобно. И отдавался сну у костра охотно и без сопротивления, иногда просыпаясь и подкладывая сказочные дрова.

Но вначале меня раздражало мое бессилие бороться со сном, который наваливался на меня через некоторое время попадания в сказку. И в этот раз мы сидели, и тут мои глаза начали слипаться. Я боролся. Откуда-то из леса доносился монотонный голос какой- то незнакомой птицы: фью-фью. Мне казалось, что это идиотское пение меня окончательно усыпит.

— Какая же глупая птица! — не выдержал я, — неужели она не может помолчать. Ноет и ноет всю ночь. Совенок, наблюдавший уже некоторое время мою борьбу, тут же подхватил мое негодование:

— Да уж, невыносимая зануда. Не пульнуть ли в нее чем-нибудь, чтобы она, наконец, заткнулась? От совенка я не ожидал такое услышать, и недоуменно посмотрел на него, не понимая, что это значит. Обвинение сказочной птицы в занудстве в устах совенка звучало нелепо. Да и мои собственные обвинения казались мне теперь преувеличенными.

Я промолчал. Птица на короткий момент поднялась в моих глазах. Когда волны сна стали накатываться снова, при очередном возгласе птицы я поморщился, но промолчал. Кто знает совенка? Шутки шутками, а вдруг и правда запульнет в нее чем-то? Этого мне все же совсем не хотелось.

Потом в разных сказках я встречал эту птицу множество раз. Эта одна из немногих птиц, которые подают свой голос ночью, и живут они во многих сказках. Мы привыкли называть эту птичку «занудой». Хотя каждый раз при этом слове я вздрагивал, помня суровые меры, предложенные совенком, чтобы прекратить «занудство ».

Как-то в очередном путешествии я снова услышал знакомое фью-фью. Я был так озабочен выполнением задания, которое мне дал совенок, что машинально выругался:

— Опять эта дурацкая птица. Пошла бы она спать. Совенок, похоже, тоже был занят размышлениями, и в этот раз не стал шутить. Лишь вяло проронил, как бы обращаясь к самому себе:

— Люди неисправимы. Всегда уверены, что лучше всех знают обо всем на свете. Какая губительная глупость! Я даже заинтересовался, и хотел порасспрашивать совенка, что он имеет в виду. Но, видя, что он занят, не стал его беспокоить. Так вышло, что именно в этот раз мне приоткрылась сказочная сущность этих ночных птичек. Хотя днем они тоже поют, я почему-то привык называть их ночными.

Итак, мы исследовали новую часть сказочного лабиринта, в которую до этого никак не доводилось сходить. Мы искали грот с большой сказкой. Эта часть системы очень сильно ветвилась — было непонятно, в каком направлении искать. Пока нам попадались лишь небольшие уютные гротики с уже известными сказками, которые имели здесь свои «филиалы».

Также мы встретили несколько новых сказок. Они пронеслись мимо нас ветрами, и мы не успели их расспросить, где они живут. Нашли одну сказку со сказочным деревом. Она невероятно восхитила меня… Но вот сказочный грот никак не встречался. Забегая вперед, скажу, что в тот раз мы так и не нашли его — нас вызвали дела, и мы вынуждены были прервать поиск. Хотя и казалось, что мы близки к находке, тем не менее, тогда сказка не показалась нам.

Так вот. Мы находились в глубине местного лабиринта. Нас подавляло настроение, навеянное необходимостью вскоре покинуть эти неизведанные пространства, а также безуспешность наших поисков. Я понуро сидел у костра, как вдруг мое внимание привлекло чудесное пение. Я прислушался. Откуда-то из сказочных глубин лились хрустальные перезвоны, столь мелодичные и завораживающие, что невозможно было оторваться от них. Эта музыка была совершенно новой. Я слушал и слушал. Она приносила странную печаль. Казалось, что кто-то зовет нас, и этот «ктото » потерял всякую надежу увидеть старых друзей. Музыка все не прекращалась, но и я не мог заставить себя перестать ее слушать. Эхо подпевало, придавая мелодии поразительно глубокие и богатые оттенки. Это было настоящее совершенство. Я догадался, что поет сказка. Она зовет тех, кто не может ее найти в столь сложной местности. Видимо, она совсем не на проходе, а, так сказать, в сказочной глубинке. Может даже, в нее редко заходят гости, и она совсем соскучилась по героям. Мне очень хотелось пойти навстречу этому приглашению. Но я, увы, знал, что у нас нет такой возможности. Мы не можем дразнить сказку, которой наверняка захочется, чтобы мы пробыли у нее полноценный сказочный цикл.

Когда я осознал, что мы не можем пойти к сказке в гости, мелодия стала тускнеть. А я с удивлением услышал, что создают ее привычные голоса наших птичек фью-фью. Или, точнее, эта мелодия создала их. Но, только слушая эту мелодию в истинном звучании, можно увидеть красоту и восхитительную гармонию этого пения. Только здесь живет специальное эхо и особый ветер, вплетающие волшебный и чарующий узор в пение птиц.

Поэтому, если вы где-нибудь услышите эту птичку, то это означает, что та печальная сказка путешествует в этот мир. А печальная она потому, что ее редко находят. Она ищет и ищет. Так что не смейтесь над ней.