А если он через семь морей полетит, так это того хуже. Первое море манит своей лазурной красотой и невиданной нежностью. Спрыгнешь - навеки там и останешься, на самом дне, что чернее самой безлунной ночи. Второе море блещет прекраснее искусно ограненного алмаза. Великолепной работы корабли, груженые золотом, мехами, изумрудами и прочей роскошью несметной, величаво покачиваются в его лучезарных волнах. Ах, если бы вы знали, как жестоки эти пираты - они только и ждут тех, кто первое море перелетел, чтобы принести его плоть в жертву своим грозным богам. Приносить жертвы - это их, так сказать, профессия и образ жизни. Ведь у их моря нет суши, вот они и молят богов о долгожданном приюте.

Но опасайся еще более третьего моря. Оно прекрасно. Как будто гений неземной создал эти чудные города на дне его. Вечное удивление и радость сулят они тебе. И кажется, что нигде милее дома не найдешь. Но никогда, никогда не выберешься ты из этого каменного лабиринта. И ужасен будет вопль, когда, отчаявшись даже в надежде на надежду выбраться, ты окажешься перед каменной стеной с низким потолком, а свеча твоя простится с тобой последними каплями горячего воска на руке.

Впрочем, если ты не любитель античной и поздне-римской культуры и архитектуры, ты благополучно долетишь и до четвертого. А там... Девственные, но полные вожделения, превосходящие своей красотой самые прекрасные упругие розы, девушки резво веселятся на дельфинах, ничуть не стесняясь своих прелестей. Сама Афродита покупает дорогой крем от морщин, когда ее заносит в отпуск на четвертое море.

Ах, какое блаженство! Ты уже предвкушаешь его. Ты уже стоишь на самом краю ковра-самолета, зажмурив глазки, готовясь к головокружительному падению в жадные руки этих ненасытных девок. Они выпьют все твои соки, они наполнят бокалы твоей кровью и, залихватски чокаясь, как пьяные кабацкие шлюхи, они еще надругаются над твоим несчастным, высохшим телом.

Однажды все-таки удалось - вот тебе ответ. На пятом море начались какие-то шуточки. То бензин кончился - хотя какой к бесам бензин у ковра-самолета...

Наверное, сотый. Заправок мало по пути, да и заправщики все пьяны с ранних глаз. Tак и сидела, ноги в этом несоленом море мочила. На третьи сутки только золотая рыбка хвостом махнула, да глазом сверкнула. Подумала еще пять дней и на шестой сжалилась. "Три желания, - говорит, - многовато, да и чревато для тебя, но удочкой ты мне не досаждала, сети в мое царство не бросала, сидишь как падчерица перед Морозко, так что одно желание я все-таки исполню. Скажу заранее - всех женихов за тридевять земель разобрали, остались одни Кентавры да колдуны нечестивые!"

"В Тартар женихов, и в Тартар бензин, лети, ковер-самолет, без всякого топлива!"

И, знай себе, шестое море выглядываю, никак границы не увижу. Лечу, вперед смотрю нетерпеливо и краем глаза, случайно, секундно, вниз глянула, "Если это море, - подумала я, - то я уже и не человек, а так, гибрид какой-то с уродливым оскалом". Размышляя о том, где же это такие моря бывают, я с ужасом осознала, что летим мы уже с какой-то совсем невыносимой скоростью, а море все больше на море не похоже. Можете себе представить мою панику, когда я просто каким-то шестым чувством догадалась, что мы летаем по кругу и нет никакой возможности изменить этот путь на геометрическую прямую.

И нелепо вот так, в соседнем дворе, посреди бела дня... Лучше уж богатырям в вечных служанках доспехи начищать да по хозяйству. Может, у них нет петухов, вечно которые некстати.

"О.К. - говорю, - у меня билет до конечного пункта. Меня там, наверное, родственнички с букетиками около зеленого коридора ждут."

Милая принцесса покрутила пальцем около виска и, обратившись в Бабу-Ягу, запрыгнула в ступу и была такова.

Ковер насторожился и, покорный мой слуга, плавно развернулся. И, как искусный хирург скальпелем, рассек границу шестого моря. И не было сил оставаться сидя, не создав между пятью частями тела одинаковые расстояния. И за морем за тем - врата из неземного. И хор мальчиков.

Открываю счастливые глаза... - вот этого я никак не ожидала. Как будто именно его-то я со всеми другими путала. И прямо предо мной, на ковре, - честными глазами обжигает мое девичье, хрупкое. Даже мальчиков попросили удалиться и ворота совсем по - знакомому скрипнули. Но это - потом, а то бы лучше - на пики к богатырям да на Лысую гору с палящим солнцем.

Подруга моя, рыбка, она же, во всех представлявшихся мне лицах, забыла, забыла сказать, что у моря этого нет ни каменистого дна, ни хищных рыб, ни одного рыбака с захудалой удочкой. И нет ему ни начала, ни конца.

И вот уже построила я себе дом и раскрасила его красками. Сижу на турецком диванчике, играю в нарды, отвар травяной дегустирую и самым краешком глаза вижу настойчивое ожидание давно знакомого ковра. Он слегка колышется от ветра и, похоже, не собирается улетать без меня.