***
Втянуты тягучим вихрем до самых
гор, от одного очага до другого, где-то там, вдалеке. Наблюдаю в
"окошко", как движемся в тоннеле лабиринта сказочной реальности.
Утро у подножия гор. Добро
пожаловать на первые этажи системы "Гиперборея". Поднимаемся к первому
лагерю. И вот, мы очень высоко. Почти Тибет, - говорит Олег, много
путешествовавший по Тибету, о своем восприятии здешних 700 метров над
уровнем моря.
Сидим в блюдце. Оно наклонено в
сторону юга. Открываются-закрываются тоннели, как в пещерах. В них поют
ветра – жители-создатели троп лабиринта. В долине, на дне ущелья стоит
фиолетовая дымка. Чудится, как из нее до неба встает оранжевый огненный
столб. Блюдце – антенна.
К вечеру - дождь. Сидим в
шатре. Пласты памяти других времен залегают близко и норовят всплыть
окончательно. Ветер путается с огнем: то жар, то дрожь, то смех, то
страх. Круговерть миров. На перевале среди туч открылись ворота, врата в
страну Гиперборею. Чуть разгорелся огонь в очаге, и ночное небо
распахнулось созвездиями в пляске сияющих облаков.
Кажется, пространство вот-вот
исчезнет совсем, и мы окажемся в глубине лабиринта… Рукава времени
бывают короткие и длинные. Плоскости могут сворачиваться и
разворачиваться. А короткие торчат, не сворачиваются, не могут они. Это
надо понимать. А людям это дано – внести свой вклад в собирание
пространства и времени. Они могли бы, да не могут почему-то. Ну и ладно.
Тундра пьянит ветрами свободы от тягостных воспоминаний об этом... Там –
ворота, тело – призма. Антенна нас настраивает, отрезая возможность
помнить. Память – это еще не все, пусть настраивает так. Обо всем не
упомнишь, не скажешь, не споешь за один раз. Да и зачем?
***
Когда вылезли из машины у
рудника и вышли в горы, тропа сразу стала дрожать. По миру побежали
зыбкие волны. Под поверхностной пленкой – узоры, их опять и опять
закрывают мелкие волны. И сегодня узоры мягко движутся изнутри камней и
прямо сквозь "весь мир".
В шатре. Созерцаем камни.
Совсем маленькие и чуть побольше, такие, что уютно ложатся в ладонь.
Удивительно легко сознание ускользает из поводьев правления. Камни вдруг
рассказывают о своей структуре: нахожу такое положение, когда камень
можно держать за самый краешек очень устойчиво, без малейших усилий.
Через некоторое время камень "врастает", кажется, что в руке ничего нет.
И в то же время становится тепло и собранно по-особому, возникает
специфический телесный комфорт. Внезапно меня включает: камень вошел в
беседу, он проводит потоки как реально присутствующий собеседник. И,
хотя мое сознание видело разрыв, камень его преодолел, и перенес
сознание. Таким образом, в точке выхода мы "были вместе". Пространство
становится объемным. Другие мерности разворачиваются, открывая сути.
Камень завершает цикл своего вхождения, и мы возвращаемся к своей
плоскостной понятийности пространства до, или без, камня.
До рассвета сидим в шатре.
Снаружи бушует ветер, бушует и не хочет открывать входы. Он глушит голос
из глубины реальности. Настройки в отдельных тоннелях не дают
результатов. Возникает эхо, которое, вместо того, чтобы внести красивые
нюансы в звучание реальности, сбивает настройки из центра в других
тоннелях. Долго выстраиваем ветром из огня огонь без ветра. Вот и утро. А
ветер все рвет оттяжки палатки и сгущает дождь. Тогда собираем дождь с
ветром. Туман окутывает лагерь. Мы делаем подарки гостям-гиперборейцам.
Они, по своим обычаям, дарят нам – действительно неизвестно откуда
взявшуюся – сухую веточку березы. Скоро на смену мороси приходят ясное
небо и солнце. А ветер – по-прежнему.
Еще задолго до сумерек разводим
костер. На ветру очень холодно. Он проникает до самой глубины. И, пока
он ее достигает, через тело движется дрожь. Только на несколько секунд
удается сцепиться с чем-то, спрятанным в огне. Удивленно наблюдаю, как
резко становится равномерно «ни тепло, ни холодно». Не удается
зацепиться, снова движется дрожь.
Ночной костер. До полуночи –
довольно светлые сумерки, луна так и не поднялась над видимым
горизонтом. На севере – нежный свет неглубоко опустившегося под землю
солнца. Гитара отложена на камни. И вот, ветер находит струны и начинает
петь. Мгновенное схватывание. Что-то нечеловеческое и внеземное внутри
меня поворачивается на северо-запад – туда, откуда движется ветер. Мы
все, включая и ветер, и эту местность, и струны, становимся чем-то
другим. Отчетливо видно открытую дверь – там, где с горизонта входит
поток, который до этого мы все время принимали за ветер. Вглядываюсь в
местность и узнаю ее, но не могу вспомнить до конца. Сейчас я думаю, что
эта гитара – только "для этого". И эти люди – мы, которые ее сюда
принесли – тоже только "для этого". Притянуты узором магического входа,
непреодолимым стечением магических сил, мы должны были воплотить здесь
этот вход настолько плотно, насколько это бывает. Мне знакома местность
за дверью, и, кажется, "там" для нас равнозначно "здесь". Когда пламя
огня прячется в складки мира и становится невидимым, беру гитару и вношу
в поток. Она поет, и я слежу, как поток входит в нее и наполняет, пойман
в ловушку ее, и моей, формой. Но здесь это не имеет значения. Мы с
гитарой здесь умеем "освобождать". Дверь теперь удобна для входа нас,
тоже пойманных в ловушку формы.
До утренних сумерек сидим в
шатре и вспоминаем "струну". На основе ее резонансов возникает
Вселенная. И видим, как во вселенной движется черный ветер, который
положит конец пространству и времени. Цивилизации, достигшие "всех
реализаций", осознанно раздувают черный ветер… Мы путешествуем внутри
кристалла – весь мир перед нами. Осознавание струны воспламеняет
множество вспоминаний.
***
С утра небо ясное, голубое.
Ветер. Днем Паша и Олег уходят выше. Мы решили переходить чуть позже –
после небольшого послеобеденного сна. Проснулись к дождю. И уже поздно,
к семи вечера. Дождь и ветер, и туманы. И сон, навеянный дождями.
У гиперборейцев нет
пространства в том виде, как у нас. Они держат города – острова в
бескрайности вселенной. И часто путешествуют – по двое, по трое. Туман,
дождь и ветер их сопровождают, помогают собирать тропу. Когда они
приходят в "новую землю", сразу возникают радуги, сияния. Но второй раз
найти эту землю редко когда получается. Ведь каждый раз это – уникальное
сплетение волшебных нитей мира. Если гиперборейцы хотят основать новый
город, идут по восемь-двенадцать ящеров.
...Эти ящеры часто вдохновляют мое
воображение. Повсюду гуляет собранное присутствие, с любопытством
выглядывает из-за прозрачной пелены дождя и тумана. И трогает зябкими
лапками неизвестности. И тогда возникает картина: ящер бредет по тундре,
ему не холодно и не мокро, а очень даже уютно в такой среде. Он не
считает времени своего пути, идет себе. И вдруг что-то привлекает его
внимание. Тогда он усаживается на большой камень, или на мокрый и
упругий ягель, и созерцает. Физически воспринимается драконья структура
тела. Длинная массивная морда внимательно, с любопытством тычется
в неизвестность. Ящер, наверное, очень точно может знать точку
зарождения радуги или какого-то другого огня. И он вглядывается в этот
скрытый в складках мира огонь, и видимо, иногда различает огонек нашего
шатра… От
этой картины становится тепло, уютно и не так одиноко, как бывает с
людьми.
***
Шла девушка по гребню хребта, с
косой заплетенных туманов. Размечталась, глядя на каменные россыпи в
бескрайних блюдцах, протянутых к небесам. Присела на одном из перевалов
и задремала. Налетел ветер и расплел косу. И побежали с перевала вниз
туманы, к нам, через нас. Из них сначала дожди проливались, а теперь
снег идет. А девушка все спит. Как ее разбудить, непонятно…
Солнце выглянуло из-за туч.
Стали радугу ждать. Судя по тому, как холод пробирает насквозь, скоро
вход откроется. Перед тем как найти земли собранного огня, всегда очень
мерзнешь – так лучше огонь видно. Из-за дождей и тающего снега водопад в
каньоне разлился и очень шумит теперь.
Андрей прошелся по
окрестностям, с собой грибы привел – подосиновики, подберезовики и
козлята. Очень вкусные.
Заходя за гребень, солнце
вспыхнуло, дождь и снег пошли. И в нашем каньоне полной аркой повисла
радуга, обоими концами поднимаясь из его глубин. И солнце село – как на
дастархане нашем, где входы открываются на восходящем и заходящем
солнце.
Заснули. Будит луна сквозь
стенки палатки. Девушка проснулась, причесалась и пошла по небу гулять.
Вылезли из палатки, костер развели. В ясном звездном небе плывет золотой
диск. А вот и сияния побежали. С востока на запад над лагерем
перекинулась сияющая арка. Под аркой, в ее зените – ковш Большой
Медведицы. Вот арка проплыла над нами и исчезла. Добро пожаловать в
главную галерею системы "Гиперборея". Мы вошли. Когда костер догорел,
перешли в шатер Снежной Королевы – все стенки колюче и звездно сверкают
инеем. Как и ленточка дастархана, расстеленного возле центрального кола
шатра, искрится в свете свечи. Ясные и простые чудеса святых земель…
будьте всегда с нами.
Следующим ясным утром в белых
пушистых облаках и в нежном солнце начинаем переход ко второму лагерю.
***
Все сборы заканчиваются точно в
полнолуние. Трубку покурили и вышли – из центра луны ко второму лагерю.
Кружит лунная круговерть. На привалах наблюдаем, как тропа наша утопает
в безбрежности тундр, норовит и пространство за собой утянуть. Подолгу
не отдыхаем – сомнительный это отдых. Вот показались озера в чаше – наш
лагерь. Навестили нашу старую стоянку на скалах – в древнем городе
каменной цивилизации. Идем к озерам.
Приходят волны из каких-то
совсем странных слоев, тропу раскачивают. Присмотрелись – внизу огромная
группа туристов проходит. Эх, пути-дороженьки… Группа ушла дальше, и
вот, мы в лагере. Поосматривали чашу, расположились.
Ночь. Луна, сияния, звезды.
Белый шатер под луной, костер, люди у костра. Луна сейчас светит
почему-то очень ярко, хотя небо светлое от неглубоко зашедшего солнца.
Длинные лунные тени на земле. Чаша просторна и мягко очерчивает
горизонты. Эта лунная чаша – полное озеро любви миров. И эта любовь
переливается через меня мягко, чуть со слезами и никому не расскажешь –
как еще, нет слов.
***
Понравилось смотреть через
зеркало на небо и на воду в озере. Сначала совсем удивилась, посмотрела
так на небо. Так – не видно. И снова через зеркало. Сама оказалась в
небе, или что это? Большое красиво подсвеченное заходящим солнцем облако
делит пространство на "здесь" и "нездесь". Через зеркало это видно, а
просто глазами – облако и облако себе. И вода тоже сразу становится
другой в зеркале. У нее нет поверхности, нет "над", и "под" нет. Тягучая
"черная" среда. Она сразу что-то делает с сознанием, но что – потом
нельзя вспомнить. А если смотреть на солнечные волны, бегущие по дну,
видно – нет воды совсем, только огонь танцует, как обычно.
Подсматриваешь через запретную дверь, через тайное окошко на мир, и он
сразу являет себя другим.
Опустила "окошко" в воду. И там
что-то темное и что-то светлое пришло в совместное танцующее движение.
Необъяснимо как, восприятие сразу проваливается в нечеловеческие слои.
Как рыба, или как дракон, в воде. Что-то сразу забыто, как отрезано. А
что-то поднялось и выглянуло на мир, мрачновато и оцепененно, по
человеческим меркам. На самом деле – просто иначе. Вытащила зеркало из
воды, посмотрела "так" на озеро – а оно как в зеркале. Мир в зеркале
пойман им и виден теперь "так".
Солнечно. В небе самолеты
красиво чертят винтовые лестницы, бегают облака. Ветер холодит.
Покувыркались на мягкой травке. Как будто разжались какие-то пружинки, и
долго еще бежит по телу теплая волна.
К вечеру насобирали огромное
количество грибов. Часть приготовили, часть запасли. К сумеркам
собрались в шатре – от ветра отдохнуть. Выглянули – луна взошла, еще
выше, чем вчера. На короткое, но яркое время поднялся огонь из глубин,
внезапным рывком – не было, и вдруг жар и пространство, настроенное
огненными нитями из центра… А тем временем шатер окутал туман, сжимая
бескрайнее пространство тундры до размеров нашего шатра.
Следующим утром туман никуда не
ушел.
***
Вылезла утром из шатра – туман
приносит странный запах гари с примесью, например, пластика. Конечно,
может быть, это Паша с Олегом. Например, у них кончился газ, или они
сжигают мусор перед сброской. Или где-то неподалеку группа встала –
из-за тумана… Но верится в это не очень - не похоже это на Пашу с Олегом, да и
группе откуда в такое время взяться. И потом, конечно, ничего из
предположений не подтвердилось.
Приходит беспокойство, которое вызывает присутствие неизвестности. Сразу
вспоминаю, что запахи приходят по тоннелям и бывают свободны от причин
происхождения, существуют "сами по себе". Вспомнила сон, где был
подобный запах – по пути к рукаву времени, из которого попадается
прямиком в одну горную сказочную страну. Прихожая такая своеобразная. И,
кстати, в том сне запах тоже сочетался с туманом.
Дождь. Потом снег. Туманы,
дождь и снег по очереди. Горы стали белыми по-щиколотку. Вместо озер
теперь река бурлит. Весь мир – в шатре. Обживаем мир. Крыша прогибается
под тяжестью снега, часто приходится его стряхивать. Из-за этого, а
также из-за ветра ослабевают, а иногда рвутся оттяжки. Повесили внутри
шатра на центральный кол колокольчик. Ветер частенько позванивает в него
– все метет и метет с северо-запада.
Поют знакомо и лунно, печально,
красиво, любимо. Перед глазами возникает картина: мир горных тундр, в
который вгрызается черный ветер. И вот, луна запела и отправила своих
стражей – дождь и снег, дорогу им прокладывает лунный ветер. Идет Снег,
сыплет на землю собранный лунный свет. И везде, где падает снег на
землю, вновь собирается мир, вновь возникают горы. Думаю: может, луна
взойдет, и снег кончится? Но – нет.
Следующим утром – все те же
туман и снег, и белым-бело за шатром. Будит Паша. Им с Олегом сегодня на
сброску. Паша хочет петь, хочет музыку. Вскоре приходит первое за сутки
затишье и прояснение.
Паша и Олег уходят, а туманы
еще гуляют над нами, и снежок "моросит" иногда.
… Горы в снегу. Над ущельем и
выше змеится туман. Еще выше в небе – суровые взъерошенные облака. Птица
бесшумно летит вдоль реки навстречу туману.
***
Все чаще выглядывает солнце,
все чаще проступают участки голубого неба, отодвигая туманы. Вот и
совсем прояснилось, облака лишь украшают голубое и чистое. Снег сразу
становится ярким, так что больно на него смотреть. Немного подтаяв, он
рисует на камнях белые тени. Нечто светит из-под земли и отбрасывает на
мир-снаружи снежные тени. Они точно повторяют контуры камней, как
обычные земные тени, только с другой стороны.
Весь мир куда-то плывет.
Выступы гор, кажется, дрейфуют, каждый сам по себе. И каждый камень чуть
движется, плавно раскачиваясь на волнах. Ветер ледянит. Идем в шатер.
В шатре время течет, смешивая
"давно", "недавно" и "когда-нибудь". Ветер и снег ночью присели на
вершине горы и любуются небесами. И мы вышли полюбоваться.
Небо этой ночи совсем другое,
чем те небеса, которые мы видели до этого. Кажется, что нас подняли на
блюдце высоко-высоко, как на космической смотровой площадке. Земля
где-то далеко внизу. Небо в гигантских, раскинутых белыми пышными лапами
в стороны облаках. Между ними – черно-бирюзовое, уже осеннее небо в
звездах. Луна "трубит" торжественно и властно, небесный властелин в
золоте. Большая Медведица чуть в тумане, и вот этот туман прояснился в
большое и ярко-многоцветное сияние. Сияние побежало по небу в
сопровождении неземной и, слышится, многозначительной, музыки. Космично,
совсем не так как раньше. Хотя… что там, раньше – и не вспомнить уже.
***
Утро и день – близнецы
вчерашних, так что можно и перепутать. Ветер и морось со снежной крупой
из тумана придают суровости облакам в голубом небе.
Ходили смотреть на водопад, на
воду с солнечными бликами. Вода забывает, что она вода. Блики впитывают
ветер по тягучим ниточкам. Плотность нитям придает морось.
В ста-двухста метрах от нашей
поляны снег внезапно исчезает, растаял весь. Сходили осмотреть стоянку в
"бесснежные края". Здесь тише и каменистей. После осмотра вернулись,
начали грибы готовить. После перерыва на дождь костер развели.
Солнце садится за гребень,
огонь разгорается, и мы попадаем в какой-то удивительный зал лабиринта.
Ветер затих полностью. Зал огромный. Облака прекрасных цветов –
оранжевые, сиреневые, фиолетовые, нежные голубые. Зал состоит из
нескольких ярусов. Ближний план – это площадка вокруг костра. Видно, как
ее очерчивает контур местного рельефа. Площадка более четкая и
"выпуклая" - для восприятия, чем далекие ярусы. Далее средний план. В него попадает
озеро. В ближней к нам части озеро вместе с заходом солнца наливается
красным. В удаленной от нас части оно – идеально гладкое зеркало, и в
нем отражается, очень четко, противоположный склон. Дальнее озеро рябит.
Последний ярус, не считая небес – снега, которые из голубых превращаются
в синие, затем фиолетовые, а где-то розовые, и вот, меркнут, наконец.
Восходит луна. Небо проясняется полностью. Снег блестит в луне
драгоценной породой. Воздух чуть незнаком, непривычен. На наши негромкие
голоса откликается эхо. Почему-то прислушиваюсь, пытаясь понять, что оно
сказало. На этой планете
очень красиво и чисто. Кажется, здесь никогда не бывало людей.
Вскоре начинают вспыхивать
сияния. Небесная медуза поднялась над горизонтом и проплыла над нами,
спрятавшись затем за другим горизонтом. Край ее юбочки причудливо
извивается над нами в однообразном и безупречно красивом вращении. Вот
другое: грандиозный сноп света выбился из-за гребня и долго стоял,
напоминая извержение вулкана. Еще и еще они движутся - множеством
незамкнутых колец, окольцовывают Большую Медведицу. И, проходя над нами,
забирают в свой мир.
Ощущение подвешенности этого
зала в космическом вакууме очень большое. Сначала засыпаем в шатре, а
затем, проснувшись через час, удивленно наблюдаю, как сворачивается,
стремительно сжимается пространство. И мы, прижавшись друг к другу,
долго сидим, отвоевывая себе пятачок пространства, маленький космический
кораблик. Холод отрешенного и безразличного к нам космоса чуть
отодвинулся. Засыпаем. Проснулись – тепло, но слишком безбрежно. Кому
здесь молиться? Неизвестность без имени.
После долгих раздумий решаем
перейти сегодня в первый лагерь.
***
Сначала навестили алтарь в
каменном городе – прекрасном граде нечеловеческой мечты о красоте и
жизни. Оставили подношения и вышли вверх, через снежный океан. Через
шесть часов будем в забросочном лагере.
Снежный океан накрывает с
головой, растворяя и замораживая в ледяную крошку сознание. Но что-то в
теле срабатывает, и ноги аккуратно становятся на корочку наста, стараясь
не проломить ее. Выйдя на плато, мы видим солнце, огненно касающееся
гребешков снежных волн. Переход по снегу и заходящему, убегающему от нас
солнцу. Что это было? Смесь обиды за беспомощность перед снежным демоном
и "последней надежды" все еще видеть это солнце, и это бескрайнее блюдо
Земли, открывшееся отсюда, сверху. Слезы, боль, меркнущая в снежном
сиянии надежда выжить, бессмысленность этой надежды. И лучистое желание
быть, приходящее от солнца. Несмотря на физическую усталость и
утомленность внимания, засыпающего от этого бесконечного белого, хочется
идти столько, сколько еще будет это солнце… Трудно и страшно представить
существо, для которого этот мир является родным и уютным.
В полночь курим трубку у нашего
лагеря. Луна светит ярко. Вокруг нее проявляются северные сияния. Там,
где зашло солнце, небо еще светлое и в косматых, как языки пламени,
облаках. Долго готовим площадку под палатку, постепенно пропитываясь, до
боли в руках и ногах, промозглым холодом. Потом, тоже долго, до утренних
сумерек, свечка и дастархан сгущают свет и жизнь, и стремление к новым
путешествиям. Под тентом палатки деловито шуршит мышь.
***
Две ночи плывем сквозь дожди и
туман, почти не вылезая из палатки. В палатке тепло, уютно. Снаружи –
зябкий сырой мир, уплывающий из-под ног. Мышь с нами совсем сдружилась.
Подкармливаем ее то тем, то другим. Она, ничуть не смущаясь и не боясь,
ест на наших глазах, попутно относя припасы в свою нору. Быстро бегает
туда-сюда, перенося рис сырой и вареный, время от времени подкрепляя
силы перекусами.
И вот, сброска. Вдруг туманы
расступились, являя зрелище голубого неба, солнца и луны. Собираем
лагерь, выходим. С ручьем попрощались – скоро дождь пошел.
От рудника – пешком до Ревды.
Дождь все сильней. Далеко впереди - радуга. Вокруг скручивается гудящая воронка. Между мной и
миром – толстый фильтр. Безбрежность неизвестности. Ругаемся, пока идем
– кто виноват в этой накрывшей нас безбрежности. Больше для поддержания
пространства, чем для выяснения. Все же, стоит Ревда, надо же. Покупаем
напиток – подношение огню. Денег, хоть и не должно хватать, но хватает и
на такси, и на билеты, и на еду. Огонь поднимается…